– Хорошо, – примирительно, хоть и не обязательно правдиво отвечает Горташ. – Пойдешь сама. Если сможешь. У любого разумного существа есть свой предел выносливости, после которого говорить о разуме уже не приходится. Отчасти это зависит от видовых характеристик, отчасти от индивидуальных особенностей, но главное, когда этот предел перейден, возврата уже нет. Горташ тихо усмехается, когда окончательно уверяется, что Мелио пока еще не там. Она сейчас больше похожа на затравленного, запуганного зверя, чем на саму себя, и ее наивные хитрости он видит насквозь – но видит за ними и уцелевшую искру рассудка, мечущуюся сейчас между паникой, жаждой крови и ступором.